Неточные совпадения
— Какова сказка, — отвечал слепой, — и кому сказывать. Вот мы ономнясь рассказали старицкому
воеводе сказку про козу косматую, да на свою шею: коза-то, вишь, вышла сама воеводша, так он нас со
двора и велел согнать, накостылявши затылок. Вперед не расскажем.
Покои внутри были расписаны, а на полу везде лежали бухарские ковры, которые
воевода получал в благодарность с менового
двора и торговых застав.
— А нас прислал
воевода за ним: надобен на воеводский
двор немедля. Строгий наказ от самого
воеводы. Погоню пошлет, ежели уехал.
— Где ей быть, окромя Усторожья?.. Вместе с
воеводой Полуектом Степанычем бежала. Пали слухи, что Полуект-то Степаныч привез девку прямо на свой воеводский
двор и запер ее там, а когда пригнала воеводша домой, выгнал воеводшу-то. Осатанел старик вконец.
Вечером игумен Моисей и Гарусов пешком отправились к воеводскому
двору, а там и ворота на запоре, и ставни закрыты. Постучали в окошко. Выглянул сам
воевода.
Третий день
воевода провел на скотном
дворе, — тоже ничего.
Похвастался
воевода, а тут как раз писчик Терешка сбежал к мятежникам да еще подбросил на воеводский
двор «противное» письмо, в котором всячески обзывал старого
воеводу и грозил ему выдергать по волоску всю «поганую бороденку».
На воеводский
дворСтупай, Поспелов, прямо к
воеводе!
Оповести его!
Рассказывал бывалый солдатушка про мордву толстопятую тамбовскую, про темниковцев-совятников, что в озере сову крестили, гайтан с крестом на нее надели, крещена сова полетела, на церковный крест села, да там на гайтане и удавилась, а темниковцы за то
воеводе поплатились, со
двора по двадцати алтын за давлену сову царев слуга сорвал.
Каждому своя комната, кому побольше, кому поменьше: неслужащему шляхетству, смотря по роду; чиновным, глядя по чину. Губернатору флигель особый, драгунскому генералу с
воеводами другой, по прочим флигелям большие господа: кому три горницы, кому две, кому одна, а где по два, по три гостя в одной, глядя, кто каков родом. А наезжее мелкопоместное шляхетство и приказных по крестьянским
дворам разводили, а которых в застольную, в ткацкую, в столярную. Там и спят вповалку.
С правой стороны — князь Симеон Ряполовский с суздальцами и юрьевцами, а с левой — брат великого князя Андрей Меньшой и Василий Сабуров с ростовцами, ярославцами, угличанами и бежичанами; с ними шел
воевода матери великого князя [У великих княгинь были собственные
дворы,
воеводы и часть войска.] Семен Пешков с ее
двором.
Слабый от пущенной крови,
воевода не в состоянии идти без чужой помощи, да и с этою помощью нет возможности переправить его через тын, отделяющий
двор боярский от басурманской половины.
24 мая 1571 года крымские татары подступили к Москве и зажгли ее посады. При сильном ветре пожар распространился быстро и поглотил собою все деревянные здания Китай-города и посада. Много народа погибло при этом. Главный
воевода И. Д. Вельский задохнулся у себя на
дворе в каменном погребе; та же участь постигла многих из знати.
Воевода в институте обошелся не менее великодушно чем Наполеон с воспитанницами младшего возраста Воспитательного дома в Москве, посетил пленного директора и удостоил кушать чай у одного из поляков-наставников, пока на институтском
дворе угощалась шайка.
Через несколько дней как набранные из служилых людей, так и охотники опричники на
дворе того же дома переяславльского
воеводы приняли присягу.
Сын отвечал ему глухим, предсмертным кашлем. Еще не дошла до них тайна, что Образец отдает дочь свою за Антона-лекаря. Хотя и потревожило Мамона известие, что басурмана выжил старый
воевода из своего
двора, но весть о смерти царевича покуда вознаградила его.
Утром было повещено, что
воевода со своей шайкой навестил институт; на институтском
дворе было из институтских запасов приготовлено угощение. В 11 часу двинулась победоносная армия. Первую половину вел литвинский помещик Миткевич, вторую — Висковский. В середине на конях ехал
воевода с 60 человек своего штаба, свиты и телохранителей; с собою повезли и тело убитого Доморацкого и драгоценный залог победы — замкнутый сундук казначейства.
Тишина рязанской окраины была внезапно нарушена приездом в Переяславль царского стольника Яковлева. Приезд этот был положительно неожиданностью для
воеводы, которому было прислано строгое повеление исполнять все требования приезжего от
двора.
Начали они это с того, что, по приказанию своего
воеводы, «отняли каторгу (судно), со всеми животы» (т. е. имуществом), а также отняли у них и сорок человек турок, которых освободившиеся русские сами содержали теперь у себя в плену и надеялись притащить их взаперти к себе «ко
дворам» или продать где-нибудь в неволю, а при опасности, конечно, не затруднились бы сбросить и за борт.